Вот еще одна рецензия, написанная студенткой РГГУ.
Рецензия на роман Александра Архангельского "Музей революции"
Александра Рэдулеску.
Меня осенило - вот на что похожа эта книга. На музыкальное оркестровое произведение. Каждый из героев, как инструмент, ведет свою партию. Иногда они солируют, иногда играют tutti – вместе. Есть, разумеется, первая партия - Павла Саларьева. Но его никак нельзя назвать главным героем. Другие ведь тоже имеют свои голоса. И музыка строится усилиями всех. Вот такое первое впечатление.
Еще очень важный момент – история. В сюжете книги, да и в самом языке, которым она написана, причудливо пересекаются пласты истории. Например: "Моченого яблочка?" Шомер восседал в любимом вольтеровском кресле и потчевал расстроенных сотрудников". Слова "вольтеровский" и "сотрудники" принадлежат к совершенно разным эпохам и пространствам, но при этом прекрасно уживаются друг с его другом. Это создает удивительную эклектику. Приютино является своеобразным " приютом" истории. И вот эта самая история имеет с людьми самые разные отношения. Шомер с ней связан кровно: "А вот в Приютине – история. Потому что это не столики-бобики, не сервизы на четырнадцать кувертов, не серебряные поставцы, не тарелки по эскизу Е. М. Бём, двадцать четыре, сорок восемь, девяносто шесть кто больше. История – это чувство, что ничего еще не кончилось, что все продолжается здесь и сейчас." Главной задачей Шомера становится охрана музейных земель от посягательств. Он ведь и погибает именно из-за любви и привязанности к истории. А Ройтман на ней зарабатывает большие деньги. Но при этом она и ему не дает покоя – на протяжении почти всего романа он озабочен своим генеалогическим древом.
Вообще роман можно было бы ( подражая критику) назвать "энциклопедией русской жизни" – там рассмотрено большое количество аспектов нашей жизни – от быта до политики. В свете последних событий нельзя обойти вниманием тему церкви. Вопрос "что же будет дальше?" пока остается открытым. В романе ясно показано непростое положение русской церкви сегодня. И отношение людей к церкви, тоже довольно-таки сложное: "Влада подошла к другим иконам, не особо различая, кто на них изображен; одну свечу пристроила в железный ящик, который бабушка в иконной лавке назвала кануном; другую зажгла перед черным крестом возле выхода, и, довольная собой, пошла в машину." Она же поставила свечи за упокой! Как же так можно? Такое бездумное поведение (лишь бы поставить) выглядит зловещим на фоне того, что в это время на краю гибели стоят другие герои, засыпанные в шахте.. Осталась лишь внешняя атрибутика обряда, смысл ушел. Кот, названный Отец Игумен,– это ли не абсурд? В романе упоминаются женщины, просившие спилить крест, мол, тогда дождь пойдет – в этом можно усмотреть остатки языческих верований. Но гораздо удивительнее то, что сейчас по России люди рубят кресты в поддержку Pussy Riot. Конфликт, который возник между властью и народом, вылился в конфликт народа и церкви. А запрещение рок-оперы "Иисус Христос Суперзвезда?" Ситуация подозрительно знакомая. И роман-то не даром называется "Музей революции".. И разрушенный храм в конце книги – неспроста.
Еще хотелось бы подумать об отношениях между людьми в романе. По сути, главными действующими лицами являются мужчины. И отношения показаны в основном глазами мужчин. Важных женщин только двое – это женщины Павла Саларьева, Тата и Влада, жена и любовница. Одна любит его, другую он. Ситуация тут довольно обыкновенная – встретил, полюбил, жену бросил. Но от этой "обычности" плакать хочется. Больно, что все вот так вышло. Мы, когда читаем, надеемся на торжество любви и добра в конце; здесь же нам остается только радоваться, что Павел, попавший в аварию, остался жив. А что? Жизнь продолжается. Все продолжается здесь и сейчас. Возможно, именно поэтому мне все не удается собрать в своем сознании образ "Музея революции", почувствовать книгу. Когда находишься в потоке, почти невозможно увидеть всю реку. Удивительно, ведь Александру Архангельскому это, кажется, удалось.
